Стихотворения, составившие эту «поэму-цикл», написаны в 1935-1940 гг. До середины 1962 г. поэма не имела рукописного текста, а жила в памяти Ахматовой и нескольких наиболее близких ее друзей. История создания этого потаенного документа эпохи воссоздана по зашифрованным записям в дневнике Л.К. Чуковской.
Ахматова жила в уверенности, что в ее комнате установлено подслушивающее устройство, и стихи из «Реквиема» обычно не произносились влух, а записывались на клочке бумаги. Л.К. Чуковская заучивала их наизусть, и бумага сжигалась.
Последнее чтение полного текста «Реквиема», перед тем как поэма была перепечатана на машинке, состоялось 27 мая 1962 г. В этот день, в скверике на Ордынке, Л. К. Чуковская, по просьбе Ахматовой, прочла весь «Реквием»: «Она слушала, а я читала вслух стихи, которые столько раз твердила про себя. Она развязала узел платка, распахнула пальто. Вслушивалась в мой голос, всматривалась в деревья и машины. Молчала. Я прочла все до единого. Я спросила, собирается ли она теперь записать их. «Не знаю», — ответила она, из чего я поняла, что и я пока еще не вправе записывать. «Кроме вас, их должны помнить еще семеро» (Чуковская, 3. С. 34).
Название поэмы восходит к первой строке латинского текста «Requiem» — «Вечный покой…» Реквием — католическая заупокойная служба, пяти- или семичастное музыкальное произведение для солистов, хора, органа или оркестра.
«Ты не можешь оставить свою мать сиротою» — Из романа Дж. Джойса «Улисс» (1922).
Нет, и не под чуждым небосводом… — последняя строфа стихотворения Ахматовой (1961) — «Так не зря мы вместе бедовали…»
Вместо предисловия
В страшные годы ежовщины… — 1936-1938, в течение которых НКВД возглавлял Н.И. Ежов.
Посвящение
«Каторжные норы» — строки из стихотворения Пушкина «Во глубине сибирских руд…» (1827): «Как в ваши каторжные ногы // Доходит мой свободный глас…»
Вступление
И под шинами черных марусь… — Черная маруся — то же, что Черный ворон, машина для перевозки арестованных (от англ. Black Maria).
I
«Уводили тебя на рассвете…» — обращено к Н.Н. Пунину. О.Э. Мандельштам, которому Ахматова прочла это стихотворение, воспринял его как обращенное к себе.
Буду я, как стрелецкие женки… // Под Кремлевскими башнями выть. — По- видимому, образ навеян картиной В.И. Сурикова «Утро стрелецкой казни» (1881). После подавления стрелецкого бунта Петром I в 1698 г. было казнено 1200 стрельцов, подвергнутых перед этим допросам и пыткам.
II
Муж в могиле, сын в тюрьме… — первый муж Ахматовой Н.С. Гумилев арестован 3 августа 1921 г. по сфабрикованному делу «Заговор Таганцева», 25 августа расстрелян.
VIII
…верх шапки голубой // И бледного от страха управдома — Сотрудники ГПУ (НКВД) носили фуражки и петлицы голубого цвета. «Некто в голубой фуражке» — один из главных персонажей на судилище в трагедии «Энума элиш». При арестах в 30-е годы непременно присутствовал управдом.
Струится Енисей, // Звезда полярная сияет… (вариант: «Клубится Енисей»). — Перекличка со стихотворением О. Мандельштама «За гремучую доблесть грядущих веков…» (1931, 1935):
За гремучую доблесть грядущих веков,
За высокое племя людей, —
Я лишился и чаши на пире отцов,
И веселья, и чести своей.
Мне на плечи кидается век-волкодав,
Но не волк я по крови своей:
Запихай меня лучше, как шапку, в рукав
Жаркой шубы сибирских степей…
Чтоб не видеть ни труса, ни хлипкой грязцы,
Ни кровавых костей в колесе;
Чтоб сияли всю ночь голубые песцы
Мне в своей первобытной красе.
Уведи меня в ночь, где течет Енисей
И сосна до звезды достает,
Потому что не вол я по крови своей
И меня только равный убьет.